Григорьевская Поэтическая Премия

* * *

До сих пор не верю гороскопам,
потому что сам не из села.
Над могилой Дира и Аскольда –
униатской церкви купола.
В долгом ожидании ремонта
помер краеведческий музей,
кончилась подземная дремота
киевских доверчивых князей.
Новую сусальную солому
шевелят небесные пески –
значит, не отпели по канону,
не похоронили по-людски…

Может быть, ошибка или промах,
адекватный прихотям весны:
на отшибе неба и на кронах
ветошь раскаленной белизны.
Из нее какой-то сучий потрох,
водки выпив целое ведро,
тоже не по чину выбрал погреб
и на рельсы бросился в метро.
Но колеса даже не задели
клочья запылавшего тряпья,
выполз недоносок из купели,
вроде альбиноса воробья.
На глазах людей и рыбы редкой,
обитавшей в пропасти Днепра,
в город возвращались души предков,
мухи улетали на гора.
Тлели шкуры саблезубых тигров,
рысью искры сыпались на дно…
Все равно, я не увижу титров,
если жизнь прокрутят, как кино.

* * *
Над третьим этажом мой дом имел мансарду,
на первом этаже мой дом имел аптеку.
В былые времена случалось и взаправду

средь ночи со двора стучаться человеку.
Сквозь старый дерматин, слой войлока и пакли
на мертвом языке читать скороговорку,
чтоб двери приоткрыть в дежурную каморку
и после принимать спасительные капли.
В строительных лесах, как в древнеримских числах,
запутавшись в прямом и в переносном смыслах,
не требовал мой дом на площади Победы
ни капремонта, ни искусствоведа.
Лебедки ржавый трос обвил кариатиду,
но обнаженный торс величием телесным
еще напоминал всем корифеям местным
руки Делакруа известную картину.
Потоком в шесть рядов спешат автомобили,
взлетают с двух сторон высотные строенья,
а там, где был мой дом, посажены растенья –
в проеме городском зеленый сквер разбили.
Вот настежь у двора распахнута изнанка,
палатка «Пиво, квас», цветов полезных грядка…
В два пальца б засвистеть для пущего порядка,
пусть праздный ротозей подавится баранкой!
Сквозь времени пролом, назло всему кварталу
поставив на попа три парковых скамейки,
с карманным фонарем на плоской батарейке
я в полночь заберусь в прозрачную квартиру.
Но в комнате моей развеялись с годами
и сдобный аромат лукьяновской пекарни,
и медный перезвон соборной колокольни…
От дома номер два остался лишь фундамент.