Григорьевская Поэтическая Премия

РУССКАЯ ОСЕНЬ

Мой друг удалил себя из фейсбука.
Подруга прислала месседж: «Дельфин, ты сука».
Я открыл газету, там написано по-немецки:
«Мы не знаем, что делать с войной в Донецке».
Как это остановить? Сколько это продлится?
Вдруг в дверь постучали: «Откройте, полиция!»
Открываю – и вправду менты. Застучало сердце.
От ада внутри никуда не деться.
«Вы здесь прописаны?» Да, прописан.
Прохожу, как дымящийся «Боинг», низом,
Цепляюсь крыльями за деревья.
Менты ушли. Запираю дверь я.

За окном темно, в чашке с чаем сладко.
Я помню, как умирала моя собака –
Пускала слюни, дрожа, заползла под стол,
Пришлось ей сделать последний укол,
А сейчас я сам стал дрожащей тварью
И во тьме истерично руками шарю:
Где зажигалка, табак, бумажка?
Это осень, а осенью очень страшно.

АКУЛА

Акула в аквариуме
Нарезала круги
Нервно, сосредоточенно,
Иногда поворачивалась
Белым животом,
И тут мы видели её зубы.
Бледная, маленькая акула

Отталкивала толстую черепаху,
Подныривала под жёлтого ската,
Задевала хвостом
Жирную рыбину с тупым рылом.
Аквариум жил своей замкнутой жизнью.
Жрали по расписанию.
Отсос фекалий по расписанию.
Секс по расписанию.
Только смерть ещё оставалась
Непредсказуемой.
Мелкая, издёрганная акула
Кружила с неизменной скоростью,
Показывала живот и зубы,
Толкала, подныривала, задевала хвостом.
Я стоял перед аквариумом так долго,
Как тот аргентинский парень,
Что сам превратился в аксолотля.
Я размышлял
О древних хищницах с могучими челюстями,
Откусывающих серферам и ныряльщикам
Руки и ноги.
«Если аквариум взорвать, –
Думал я, –
То акула задохнётся на свободе
Среди сияющих осколков
И трепещущих окровавленных тел».
Толстый мальчик сосал мороженое,
Его мамаша чесала бедро,
Клерк в костюме пялился на её крупную грудь,
Старик на кресле-каталке подъехал вплотную
к стеклу.

Худая, смешная акула
Нарезала за кругом круг.
«У ада прозрачные стенки, но снаружи лишь
новый ад», –
Сказала стоявшей рядом мужеподобной подруге
Девушка с ослепительно синими волосами.