Григорьевская Поэтическая Премия

ПИТЕР-БЛЮЗ

Телефонную будку превратили в бистро.
Променять бы попутку на ночное метро:
Пусть везёт на Крестовский,
Ищет путь наугад…
Но грустит по-толстовски
Старый поезд московский
И уходит за МКАД.
Для отчаянья – рано, слишком поздно – на Вы.
Мне вода из-под крана – как волна из Невы:
Та же серая рана,
Та же горечь на дне.
Пять ступеней тумана,
Два бемоля дурмана,
И минора вдвойне.

Питер-блюз – полукровка. Память – выбитый
клин.
Вместо Лавры – Хитровка, вместо
Невского – сплин.
В руки тычется свора длинноногих харит…
Жизнь – хорошая фора,
Но в груди светофора
Ничего не горит.

ПИТЕРСКИЙ АЛЬБОМ

Мой друг, я буду в Питере с утра.
Пытаюсь спать под хохот, храп и бредни,
Уныло отгоняя комара…
Дежурный проводник включает бра,
Приносит чай, выслушивает сплетни.
За поездом бегут скелеты крон.
Метель всю ночь с подножки не слезала.
Схожу с ума.
(На пристань? На перрон?)
В нелепых декорациях ворон
Дверями машет здание вокзала.
Лирический герой едва живой.
Ты, впрочем, скажешь – просто накатило.
Куда идти? Стою на мостовой,
Как питерский патруль береговой,
Глядящий на замёрзшее светило,
В котором отражается Нева,
Балконы, крыши, бранные слова
И что-то, недослышанное мною.
Бистро – направо. Пеною пивною
От грустных мыслей лечится молва.
—
Мой друг, здесь души заперты в тиски
Ведущих в небо лестничных пролётов.
Вконец осатаневший от тоски,

Господь ночами слушает стихи
И забирает лучших рифмоплётов.
У Невской Лавры строен силуэт.
Просторный тротуар разносторонен.
В Аиде каждый сам себе аэд.
«Поэт в России – больше, чем поэт»,
Когда рождён, убит и похоронен.
Пора поднять грядущее со дна.
Спешу покинуть мрачные ограды.
За каждым аймаком лежит страна,
Но лучшего в упряжке скакуна
На полпути уводят конокрады
И гонят в Лавру. Вечен ледостав.
Забвенье спит, столетья распластав.
И гении смычка, пера и дроби
Глазами перекошенных надгробий
Глядят в унылый мира кенотаф.
—
Мой друг, надежда свидеться слаба,
Твой адрес переездом искалечен.
Цыпленок чуда выпал из герба.
Смотрю, как сотни маленьких не-встречин
Сплетаются в большое «Не судьба».
Уходит день по следу детских лыж,
И я за ним. Курю. Давлю усмешку.
Стрелой играет каменный малыш.

Что мне осталось?
Снег.
Раздолье крыш,
Где ангелы с ветрами вперемешку,
И сорок лет длиною в черновик,
Где нет родных, но много всяких прочих.
Над Питером сияет крестовик,
Но призрак, оседлавши броневик,
Усердно исповедует рабочих.
Судьба страны стремится к январю.
Мерещится седому звонарю –
Прощальный круг закладывает стая.
Колоннами в гранитный пол врастая,
С земли ей смотрит вслед одна шестая.
И я с тобой негромко говорю.