Григорьевская Поэтическая Премия

СВАДЕБНЫЙ БОМЖ

У крыльца районного ЗАГСа
на паях с гламурным амуром
заскорузлый бомж оказался,
угнездился на лавке в буром
сэконд-хендовском полушубке,
сам – мохнатый, будто шиншилла.
Может, это генетики шутки?
Может, мать его с йети грешила?
Попрошайка статичен, скрючен
в олигофренической спячке,
но рука – веслом без уключин
всё гребёт навстречу подачке.

В бороде его – крошки пиццы,
взгляд сочится гнильцой укора
вслед за парой, что откупиться
не успела, – настолько скоро
нёс невесту – всю из фаянса,
кавалер в румянце амбиций,
улыбался и не боялся,
что альянс их может разбиться…
Вот пойдут все в цветах обратно,
бомж, как фатум, вспухнет нарывом
на пути, где неоднократно
он обламывал кайф счастливым
нескончаемым брачным свитам,
посылая их смачным матом…
А в стакане неба разбитом
веет спиртом, миртом и мартом.

ОДНОКЛАССНИКИ

Лет через тридцать встретились возле школы мы.
Вы толковали мне про чьи-то поминки,
были немного пьяными, невеселыми,
полыми, как фантомы на фотоснимке.
Джинсовых курток чёрный, колючий хлеб.
Мальчики, вы похожи! Любой – нелеп…

Здравствуй, mien cher! Шузы из кожзаменителя,
ржавый загар, словно нагар на кастрюле.
Кажется, вас лет тридцать назад похитили
и, не помыв, не переодев, вернули
в наш переулок – краснокирпичный анус.
Это не фильм, где «Все умрут, я останусь».
Это – альбом, где вечно живем, пришпилены,
как мотыльки, в засохший гербарий братства,
словно элементарных судеб извилины
скручены намертво – так, что не разодраться.
Здесь – лабиринт зеркальный, где за углом
мы отразились в чёрно-белом, былом
фото, на коем – однообразный выводок
слипся в брикет с букетом в каждой ладони.
Что же вы нынче курите торопливо так,
словно вот-вот вас насовсем прогонят
в пекло забвенья, в адский июньский зной.
Продребезжит вослед звонок выпускной…