Юля Беломлинская
Город: Санкт-Петербург
ЮЛИЯ БЕЛОМЛИНСКАЯ родилась в Ленинграде. Окончила постановочный факультет Ленинградского ин- ститута театра, музыки и кинематографии. Работала книж- ным графиком, художником по костюмам в театре и кино. Член международного товарищества искусств «Осума- шедшевшие Безумцы». Член Союза Художников России. В настоящее время работает как художник-график. Автор книг прозы и публицистики «Бедная девушка, или Ябло- ко, курица, Пушкин», «Любовь втроем», «По книжному делу», а также книги стихов «Песни бедной девушки». Проза переводилась на немецкий и английский. Живет в Санкт-Петербурге.
Юля Беломлинская
ОСЕДЛЫЕ ЖАЛОБЫ
Алексею Хвостенко
Пью уксус
Ем чеснок
Да все без толку
Заложена вся грудь… именье… тульский пай
Еще осталось заложить двуколку
Собрать мой серый сак…
Теперь, Степан, ступай
Ступай, Степан, ступай
А ты, Никифор, трогай
Рванем по карте вниз
Не ведая куда
Прискучила любовь
Так станем жить дорогой
И сладка ягода нам выйдет – Кулунда
Но Боже, как дурны российские дороги
Их рытвины стучат об рытвины души
А женщины у нас – скупы и недотроги
Но Боже, до чего ж, голубки, хороши.
С того-то и сидим…
И лишь уезд соседний
Мечтается для нас и Меккой и Москвой…
Заложена вся грудь
И в первый снег осенний
Ступает мой заклад
В опушке меховой
Ступает нехот
Крут тся, словно лодка
Твой зимний башмачок, что плесенью пропах
Прости меня, дитя
Я – дома.
Чаю, водки!
И чесноку на грудь
И луковицу в пах.
А к полночи – на льду
ведро тщеты и тлена
Опять в крови платок, и слезы без стыда
Я все-таки пойду…
Прощай, моя Вербена…
А там-то, говорят, дороги хоть куда…
ГОСПИТАЛЬ
…А я – пустое дело гневаться,
Хотел и думал рассердиться,
Но что-то сердце нынче ленится
И чувству в такт не хочет биться,..
А. Хвостенко
А ты – пустое дело гневаться,
Хотел и думал рассердиться,
Но вместо бляди вышла девица,
А вместо бандерши – сестрица.
С таким венцом, как на коришневых
Войны Германской фотоснимках,
С таким лицом, что тело лишнее,
Когда снимаются в обнимку.
Тут вместе – писаря и гении,
А Бог забыл очки в кармане.
Идет германец в наступление,
Ему неважно, он – германец.
Он был тогда в атаке газовой,
Он был еще на Черной речке,
Прикрыт гондоном одноразовым
От нашей кожи человечьей.
А тут не тыл, тут только госпиталь.
Тот, полевой, где нету морфия.
А он – живой, ты слышишь, Господи?
Хоть ты его заждался, мертвого.
Они – от Байрона до Пушкина,
Идут встречать собрата нового.
Чертог горит, и стынут кушанья…
А он – живой, да забинтованный.
Да, он живой, ты слышишь, Господи?
Он выжил по недоразумению.
Знать, писарь в Рай, а этот в госпиталь…
Идет германец в наступление.
Идет германец, не качается,
В медвежьем шлеме, с песьей мордою.
А у меня – бинты кончаются.
И доктор пьян.
И нету морфия.